Мой совет - женитесь на Ирочке Тельпуговой, с ней вы будете счастливы.
Я подумал: «У Марии Осиповны что-то не в порядке с головой. Как совсем юная студентка может стать женой уже слегка потертого господина, ведь мне сорок восемь?!» Тем не менее невольно стал присматриваться к Тельпуговой. Она проносилась мимо как ветер, никогда не задерживаясь, не задавая вопросов, прелестно репетировала две главные роли в студенческом спектакле и улетала. Очаровательная, воспитанная, очень интеллигентная леди, совершенно непохожая ни на Тоню, ни на Наташу.
Это было для меня абсолютно ново и, дурацкое слово, - свежо. Я никогда не дружил с такими барышнями, меня всегда окружали более земные, природные создания женского пола; очень извиняюсь, но среди моих жен леди не было.
Уже потом, когда мы познакомились поближе, я спросил:
Ира, а ты полы когда-нибудь мыла?
Нет, мама все делала. Я и готовить не умею, да и не люблю, - Ира была поздним ребенком, и родители очень баловали свое единственное дитя.
Сразу оговорюсь: Ира стала прекрасной хозяйкой. Если раньше она не знала, как поджарить яичницу, то сейчас готовит такие блюда, что французские повара могут отдыхать.
Тельпугова мне нравилась, но никаких шагов к сближению я не делал, уж очень юной и нежной она была.
Накануне распределения Ира сама обратилась ко мне:
Леонид Ефимович, хочу с вами посоветоваться.
Я, такой хитрый гад, щупальце запустил в нее, говорю:
Что мы на ходу разговариваем, приходите ко мне домой, угощу вас своим фирменным блюдом - гречневой кашей, - повел себя как преступный ловелас, заманивающий девушку в свою нору.
Тельпугова пришла вечером, мы ели кашу и разговаривали, Ира волновалась: - Мне предложили выбрать между Детским театром и Малым.
А вы сами к чему склоняетесь?
Очень люблю кошечек, собачек, птичек, поэтому хочу пойти в Детский театр.
Я выразительно покрутил пальцем у виска:
Вам хочется играть зайчиков, но вас приглашают в Малый театр, вы немножко так пораскиньте мозгами.
Давал Ире советы, а сам испытывал к ней огромное чувство нежности и мужской тяги, но не позволил себе никаких вольностей.
Через некоторое время мы стали вместе работать в Малом.
Я старался относиться к Ире так же требовательно, как ко всем своим ученикам, и чем больше она мне нравилась, тем строже становился, прятал чувство за режиссерской суровостью.
Но сколько можно так жить? Мне все чаще хотелось крикнуть на репетиции: «Ира, ай лав ю!» Она как умная чуткая женщина понимала: Леонид Ефимович не вполне адекватен, с ним что-то происходит. В ней тоже росло чувство, но об этом мне не хочется говорить вместо нее.
Однажды после спектакля пригласил Тельпугову прогуляться по улице Горького. Я рассказал ей, что у меня было две семьи, что дочь от первого брака растет во Франции, что принял решение больше никогда не жениться. Ира стала говорить, как верно мое решение и как она меня понимает. Я подумал: что за молодец, так поняла мою душу! В тот вечер я признался ей в любви.
Перед свадьбой спросил свою невесту:
Ира, что тебе подарить?
Зная, что она живет в хороших условиях - ее папа был военным писателем, предполагал, что маленьким бриллиантиком тут не обойдешься, а для режиссера в Советском Союзе такие траты были равносильны катастрофе. Ира ответила как настоящая леди:
Подари мне котенка.
Был куплен, надо сказать, не очень дешевый котенок персидской породы. Девятнадцать лет этот «подарок» жил в нашем доме - огромный срок, по которому уже можно судить о характере моей жены: она обожает весь животный мир от микробов до слонов.
Окончил Белорусский политехнический институт. Учился на режиссёрском факультете ГИТИС (курс А. Д. Попова и М. О. Кнебель).
С 1963 по 1970 работал режиссёром в ЦАТСА, в 1988-1994 годах главный режиссёр этого театра.
В 1971-1986 гг работал в Малом театре.
С 1998 года режиссер в МАДТ имени В. В. Маяковского. Поставил спектакль «Вишневый сад» в театре имени Моссовета.
В 1971-80 предподавал в Высшем театральном училище имени М. С. Щепкина. Продолжает заниматься педагогической деятельностью, преподавая в РАТИ и в Театральном институте имени Б. В. Щукина при Государственном Академическом театре имени Е. Б. Вахтангова. Среди его учеников: А. В. Кузичёв, Е. В. Бирюкова, Н. В. Чусова, В. И. Данцигер.
Награды и премии
- Орден Почёта (2010)
- Народный артист РФ (1993)
- Заслуженный деятель искусств РСФСР (1983)
- Государственая премия РСФСР имени К. С. Станиславского (1991) - за постановку спектакля «Павел I» Д. С. Мережковского в ЦАТСА
- Международная премия им. К. С. Станиславского (2008) в номинации "за вклад в развитие театральной педагогики"
Творчество
Постановки в театре
- 1963 - «Шоссе на Большую Медведицу» Ю. С. Семенова (дипломная работа)
- 1965 - «Мой бедный Марат» А. Н. Арбузова (ЦАТСА)
- 1966 - «Смерть Иоанна Гроз»ного А. К. Толстого
- 1969 - «Часовщик и курица» И. А. Кочерги
- 1969 - «Дядя Ваня» А. П. Чехова (ЦАТСА)
- 1977 - «Заговор Фиеско в Генуе» Ф. Шиллера
- 1979 - «Король Лир» Шекспира (Малый театр)
- 1984 - «Восточная трибуна» А. Галина (театр «Современник»)
- 1985 - «Зыковы» М. Горького
- 1989 - «Павел I» Д. С. Мережковского
- 1997 - «Бегущие странники» Алексея Казанцева (МАДТ имени Моссовета)
- 1998 - «Полонез Огинского» Николая Коляды (МДТ имени К. С. Станиславского)
- 1999 - «Кукольный дом» Г. Ибсена (театр им. Вл. Маяковского)
- 2002 - «Синтезатор любви» Алана Эйкборна (театр им. Вл. Маяковского)
- 2005 - «Спуск с горы Морган» Артура Миллера (театр им. Вл. Маяковского)
- 2010 - «Не всё коту масленица» А. Н. Островского (театр им. Вл. Маяковского)
Фильмография
- 1976 - Вишнёвый сад (в главных ролях: Руфина Нифонтова - Раневская, Иннокентий Смоктуновский - Гаев, Юрий Каюров - Лопахин)
Факты
- Во многих интернет-источниках ошибочно утверждается что Леонид Ефимович Хейфец является народным артистом СССР, там же содержатся ошибочные даты его работы в театрах в 1981 был приглашен в Малый театр, где проработал до 1980…. Фактически в мае 1993 года ему было присвоено звание народного артиста России.
Режиссер Леонид Хейфец, понятно - жидовин
Хейфец Михаил Ефимович родился в 1934. По национальности - жидовин и это не скрывал. И фамилию отчетливо жидовскую не поменял на русскую.
На жидовском сайте 7:40 его фамилия выделена синим цветом («Знай наших!»)
http://www.sem40.ru/famous2/m1491.shtml
Из справочника: Фамилия происходит от ивритского слова "хефец", которое означает "желаемая вещь". Возможно, эта фамилия происходит от мужского имени Хейфец, называть которым было принято только у сефардских евреев. Фамилия Хейфец впервые появляется в Германии в 17-м веке.
Отец Михаила Ефимовича работал в ЦК Компартии Белоруссии.
Во время войны был в эвакуации. Отец погиб на фронте. Шел 1951 год, по словам жидов, "время антисемитизма". Семья вернулась в Минск
Поступил в Белорусский политехнический институт на механический факультет. После окончания работал инженером в инструментальном цехе! Но какой жидовин не хочет стать русским писателем, артистом или режиссером.
Я пришел в режиссуру осознанно, в 24 года, после высшего образования и двух лет работы на заводе в качестве инженера. С большим трудом взял отпуск за свой счет, целую легенду придумал, зачем мне нужно 10 дней. У меня было ноль сотых шанса, что поступлю, потому что приехал из провинции, не знаю, был ли я даже комсомольцем к тому времени… Но получилось так, что я, не москвич, еврей
, и вдруг поступил к лучшим педагогам того времени - Алексею Дмитриевичу Попову и Марии Осиповне Кнебель. (Леонид Хейфец: «Надежда есть…»)
http://www.chitaem-vmeste.ru/pages/material.php?interview=315
Закончил ГИТИС (курс А. Д. Попова и М. О. Кнебель). Большая часть жизни - работа режиссером в театрах. В 1963-70 гг. — режиссер-постановщик Центрального театра Советской Армии. В 1971-86 гг. — режиссер-постановщик в Малом театре.
В начале 90-х — художественный руководитель Центрального театра Советской Армии. Ставил спектакли и в других московских театрах, а также за рубежом (преимущественно русскую классику). С 1996 сотрудничает с театром имени Моссовета.
*****
Свою карьеру в кино Хейфец начал в возрасте 39 лет. Сделал на Центральном телевидении по предложению руководства фильм-спектакль «Обрыв» И. Гончарова для просвещения советского общества.
В тот период, когда Вы работали в Малом театре, вы делали фильмы-спектакли, пользовавшиеся тогда большой популярностью. Сейчас такой жанр, как фильм-спектакль, практически исчез. Как Вы думаете, с чем это связано?
С деньгами. И с полной безыдейностью времени. Во-первых, это никому не выгодно. Во-вторых, нет просветительской программы. А представьте себе, что при советской власти такая программа была, которая ответственно и серьезно выполнялась. Во главе телевидения стоял «сталинский сатрап», так его называли, Сергей Лапин, который приглашал главного редактора литературно-драматического вещания и они составляли план по русской и зарубежной классике для воспитания и просвещения советского общества. Поэтому, когда мне предложили поставить фильм-спектакль по малоизвестному тогда роману Гончарова «Обрыв», я не удивился - сразу согласился. Сделал его в двух сериях с молодыми актерами. А после того, как по государственному каналу прошел «Обрыв», меня пригласил главный редактор литературно-драматического вещания. «Леонид Ефимович, ваш спектакль очень понравился “там”, - сказал он и показал пальцем наверх. - Мы предлагаем вам продолжить сотрудничество и поставить то, что вы сами хотите!» Я обалдел от такого предложения и сразу же назвал «Вишневый сад».
*****
Но не всё при КПСС, конечно, шло гладко.
Хейфец : «В 1979 году, когда я ставил в Малом «Короля Лира», представители «органов» предложили мне стать членом антисионистского комитета «Палестинское движение сопротивления» — я не знал, как выпутаться из этого кошмара. Умный человек подсказал: «Посоветуйся с Михаилом Царевым. Он в таких делах собаку съел». Встретился и услышал свой приговор: «Под каким предлогом вы откажетесь, не будет иметь значения. Вас не поймут!»
Хейфец; «Мне было предложено стать членом Комитета солидарности с палестинским движением «Сопротивления», грубо говоря, против Израиля. Я еврей, ведущий режиссёр Малого театра, а в тот период — один из самых, будем так говорить, известных режиссёров своего возраста. Я задёргался. Я понимал, что не могу пойти в этот комитет, хотя это было очень престижно. Было уже известно, что там: генерал-полковник, Герой Советского Союза Драгунский, народная артистка Быстрицкая, Аркадий Райкин. В общем, выдающиеся деятели, евреи…
Но работать против жидов Израиля Хейфец не захотел.
«И я лет на шесть стал «невыездным». Но еще до этого у меня был один неприятный эпизод. Поехал в ФРГ на фестиваль со своим спектаклем «Заговор Фиеско в Генуе» по Шиллеру. Принимали нас восторженно. Перед отъездом на родину сидели в ресторане — шумно, весело, танцевали все, даже бургомистр. Разговорился с немецкой художницей Констанцией, красавицей и умницей. Потанцевали, вышли на улицу. И тут представитель «органов», сопровождавший нашу делегацию, схватил Констанцию за руку и потащил в сторону. Помешал ему Виталий Соломин, на которого перед поездкой написали донос и за которым наш контролер должен был особо присматривать. Соломин с ухмылочкой прошел мимо и сознательно увел его за собой. Констанция подбежала ко мне, на глазах у нее были слезы.
Через некоторое время обозленный «товарищ» вернулся в отель, подошел к нам с Констанцией и прошипел мне прямо в ухо: «Сегодня КГБ разрешает тебе ее вы...ть. У тебя еще есть час времени». Надо было дать ему в морду, но я этого не сделал. Для меня это была минута позора, такого унижения я не испытывал никогда в жизни. Не помню, как вернулся в номер.
http://posioned.ucoz.ru/news/leonid_khejfec_ja_sobiraju_schaste_po_krupicam_chas/2014-03-24-136
Но в целом всё шло хорошо для жидовина Хейфеца. Продолжал работать в театрах. Сделал для телевидения фильм «Рудин» И. Тургенева, «Вишневый сад» А. Чехова, «Доходное место» А. Островского)…
*****
Его жиды называют патриархом российской режиссуры, мастером психологического театра. Он получил от новой власти в 1991 Государственную премию. Он получил в 1993 звание народного артиста РСФСР. Он кавалер ордена Почёта (2010). В 1971-80 годах он преподавал в Высшем театральном училище имени Щепкина, потом - в Театральном институте имени Щукина при Государственном Академическом театре имени Вахтангова. Профессор Российской академии театрального искусства.
Легенда российского театра Леонид ХЕЙФЕЦ: «Мы ведь тоже когда-то пришли кому-то на смену. Но не было мысли: как бы он скорее сдох, чтобы я занял его место!»
Его называют патриархом российской режиссуры, мастером психологического театра. «Смерть Иоанна Грозного» в его постановке входит в книгу «100 лучших спектаклей мира». Десятки работ на самых известных сценах Москвы, звания, награды. Но мэтр, которому недавно исполнилось восемьдесят, не собирается отдыхать. Леонид Хейфец ставит спектакли в Маяковке, учит в ГИТИСе актеров и режиссеров, на его мастер-классах всегда аншлаг.
«МК» расспросил народного артиста России о причинах театральных конфликтов, актерской солидарности и рецептах семейного счастья.
На съемках телефильма по спектаклю Малого театра «Заговор Фиеско в Генуе» Шиллера. Леонид Хейфец с артистами Натальей Вилькиной и Виталием Соломиным. Фото из личного архива.
— Леонид Ефимович, а вы всегда на свой юбилей исчезаете?
— Нет, перед 60-летием, тогда я был главным режиссером Театра Российской Армии, я намекнул: «Хорошо бы избежать торжеств», — мне сказали: «Да вы что?! Если вы зажмете свой юбилей, вас в театре не поймут!» И я отмечал, но придумал такую форму, чтобы не было признаков юбилея. Задача была: поскорее всем выпить, а потом — все остальное. А дальше, после шестидесяти, я уже твердо исчезал во все свои юбилеи.
— Если не заглядывать в разные биографические источники, чисто внешне вы так и остались на том рубеже…
— Недавно я был в парикмахерской, и жена (актриса Малого театра Ирина Тельпугова. — Е.С.) зашла занести мне ключи. Девушка, которая меня стригла, спросила: «А это кто?» — «Жена». Она перестала стричь: «Жена? Красивая! А сколько же ей лет?» — «Я намного старше. Лучше скажите, сколько лет мне!» Она посмотрела в зеркало: «Ну, где-то 65 могу дать, может, 70». — «Мне через три дня исполняется 80!» Мы с Ирой скоро 30 лет как вместе. У испанского драматурга Кальдерона есть замечательная пьеса «Жизнь есть сон». Так вот, жизнь — это сон, дорогая. И вы по себе поймете.
С любимой женой актрисой Ириной Тельпуговой. Фото из личного архива.
— Леонид Ефимович, за отрывки из будущей автобиографической книги «Всполохи» вы стали лауреатом премии журнала «Октябрь», которая ежегодно вручается авторам лучших публикаций. Это состояние мальчика военных лет, когда все время хочется есть, не проходит годами.
— Самое печальное и грустное, что это ощущение не исчезает. До сих пор действует какой-то рефлекс, заставляющий людей даже в сытой Москве покупать про запас гречневую крупу, подсолнечное масло, соль и сахар.
— А вам свойственна запасливость?
— Что касается продуктов, то нет, но есть у меня определенная расчетливость: я не умею сорить деньгами, не задумываясь. При этом не ощущаю себя жадным человеком. Мой отец погиб на фронте, и за него мы получали пенсию 400 рублей, а мать работала в библиотеке с зарплатой 600 рублей. Она мне сказала: «Сынок, после школы надо получать высшее образование. Если ты не поступишь в институт, мы пенсию не будем получать за отца!» Пенсия полагалась до получения высшего образования. Как мощно государство размышляло и распределяло эти деньги! За погибшего солдата почти совсем ничего не давали, а за жизнь подполковника платили 400 рублей. Поэтому волей-неволей я должен был поступить в институт, но стипендия мне уже не полагалась. Жили впроголодь, как все. Я ждал дня рождения моего друга, предвкушая, что будет вкусное. А что вкусное? Суп с мясом.
А потом началось хрущевское время. Я поехал в командировку от ВТО в Сибирь. Месяц плыли от Минусинска до Норильска по Енисею. В это время совсем не было еды. Магазины закрывались. Нас поселили в гостинице и предупредили: «Имейте в виду, что ресторан работает до пяти!» — «Как до пяти? А если вечером спектакль?» — «А нет еды никакой!» Было только одно блюдо — камбала. Я ничего не придумываю.
— Вы жили вдвоем с мамой и были для нее всем. Еврейская мама — это понятие.
— Так же, как еврейский муж. Вчера мне позвонила Ольга Остроумова, поздравляла с юбилеем. У нас с ней нежные отношения, она у меня играла Раневскую в «Вишневом саде». Я спросил: «Как Валентин-то?» — «Представляешь, вчера сыграл спектакль!» Тут же у меня добавился стишок про русскую женщину, которая коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, с евреем всю жизнь проживет! Считается, что еврейский мужчина — хороший семьянин. Это так, но когда он начинает стареть и болеть — мама не горюй!
А что касается еврейской мамы, безусловно, это понятие. Это не выдумка. Если у еврейской мамы есть сын, это постоянная подсознательная попытка стать женой сына. Поэтому появление любой женщины на горизонте — набат, караул: в наше пространство входит враг! Вы представить себе не можете, какие у нас с мамой были сцены!..
Леонид Хейфец: «С мамой у нас было полное единение». Фото из личного архива.
— Это, наверное, незабываемо!
— Ко мне приходит молодая женщина. Мама смотрит на нее: губы поджимаются, глаза суживаются — я вижу это как режиссер. Мама очень оскорблена, возмущена и испытывает глубочайшее чувство ненависти. К счастью, девушка была не очень наблюдательной.
За всем этим стоит безмерная любовь к ребенку. Матери постоянно кажется, что так, как она любит сына, жена не умеет, не может. Как человек, много повидавший и поживший, могу сказать: семьи должны жить отдельно, без вариантов. Иначе они рвутся.
— Иногда ситуация кажется безвыходной, потому что трудно сделать выбор между самыми близкими людьми: мамой и женой.
— Однажды, в трудную для меня минуту, я обратился за советом к Алексею Николаевичу Арбузову, прекрасному драматургу, нежному, интеллигентному человеку: «У меня проблема — мама и жена». Мы идем по берегу Рижского залива в Юрмале. Алексей Николаевич говорит: «Леня, все просто. Вам надо для себя решить: с кем вы хотите спать?» Было употреблено очень экспрессивное, непечатное выражение. Я остановился как вкопанный. От Арбузова услышать такое не ожидал.
— Леонид Ефимович, вот мы с вами беседуем, и вы кажетесь мне очень нежным человеком. Но ваши студенты считают вас жестким. Припоминают образные выражения своего мастера типа «ешьте черный хлеб профессии». Правда ли, что вы предлагаете девушкам заткнуть уши, чтобы они не слышали некоторых ваших выражений? Но при этом на занятиях весело.
— Это правда. Причем не только на занятиях, но и на репетициях. Беспрерывно возникают ситуации, при которых чистая литературная речь невозможна, потому что не выражает сути.
— А на заседаниях кафедры такое возможно?
— Нет, заседания кафедры — совсем другое дело. В Варшавской театральной академии, к примеру, вообще нет обсуждений, там нельзя прикоснуться к работе коллеги. Мне объяснили: если сказать, что мне что-то не понравилось, это разрыв на всю оставшуюся жизнь. А в ГИТИСе собирается группа режиссеров смотреть работу и о ней говорить. Многие годы кафедрой режиссуры в ГИТИСе руководил Андрей Александрович Гончаров — человек могучего, бойцовского темперамента, при этом все обсуждения были достаточно откровенными. И Сергею Васильевичу Женовачу удается сохранить атмосферу, при которой мы говорим правду друг другу.
— Сегодня театральные войны вспыхивают не только за кулисами...
— Обострилась конфронтация, смена поколений сопровождается безобразными проявлениями, когда одна часть театральной среды ненавидит другую, а та жаждет смерти третьей. Составляются списки режиссеров, где указываются годы рождения. Мы ведь тоже когда-то пришли кому-то на смену. Мы продолжали и шли дальше. Но не было мысли: как бы он скорее сдох, чтобы я занял его место! Это как с недвижимостью. Про это пьеса «Цена», которую я ставил.
Сцена из спектакля «Цена» в Театре им. Маяковского.
— Но конфликт поколений — вечная проблема! Так было всегда.
— Если честно, то я спокойно отношусь к происходящему. Это было, есть и будет, только в разных формах. Торопливость, одержимость собственным замыслом гонит молодых режиссеров, они с раздражением реагируют на человека, который «медленно ходит». Это свойство молодых. Так и должно быть. Они нетерпеливы: «Какой автор?! Есть я, моя концепция гениальная». А представитель другого поколения видит, что эта концепция дисгармонична, и возникает конфликт. Один выдающийся артист, не буду называть имени, сказал: «Я посмотрел спектакль этого режиссера по русской классике — его нужно арестовать и судить!» Так был глубоко оскорблен. А молодые смотрят, и им нравится.
Самое страшное: прервалась серебряная нить от одного к другому, они отпихнули нас ногой: отойди! Им кажется: с них началось все. А то, чем жила страна в течение 70 лет, перечеркнуто и обессмыслено. Мама меня спросила: «Сыночек, зачем я тогда жила? Зачем отстригала косу, чтобы вступить в комсомол?..»
— Леонид Ефимович, в театре всегда были интриги, но по-тихому. Мы же помним, как Таганка съела Анатолия Эфроса! А сейчас конфликты выплескиваются через рампу.
— Леночка, все было! Мой учитель — народный артист СССР, выдающийся советский режиссер Алексей Дмитриевич Попов, многолетний руководитель Театра Советской Армии, — узнал о том, что он не работает, из бухгалтерии. Он поинтересовался, почему ему зарплату не приносят. Ему сказали: «У вас зарплаты уже нет, вы не работаете в театре». Великий режиссер Андрей Михайлович Лобанов, возглавлявший Ермоловский театр, пришел посмотреть расписание репетиций — и вдруг его глаза уткнулись в приказ, где было написано, что он отстранен от должности. И тот и другой очень быстро умерли. Их убивали. Это не труппа делала, но когда люди говорят: «Мы ни при чем» — это неправильно.
— Когда вас уволили из Театра Советской Армии, ваши артисты Сергей Шакуров и Наталья Вилькина тут же подали заявление и ушли в никуда! А вы на такой поступок способны?
— Какие вопросы вы задаете! Это все равно что спросить: а вы испугаетесь, когда пойдете в атаку?.. Моему увольнению предшествовало мое заявление. Это документальный факт. Андрей Алексеевич Попов, сын Алексея Дмитриевича, замечательный артист, мне сказал: «Леня, меня додавливает начальство. Я думаю, не уйти ли мне?» Я сказал: «Андрей Алексеевич, мы с вами договариваемся: в ту минуту, когда вы принимаете это решение, я подам заявление». Он ответил: «Как же театр останется без главного режиссера?» Я был его заместителем и в то время репетировал два спектакля — «Любовь Яровая» и «Второе дыхание». Проходит время, и он говорит: «Леня, я сегодня утром подал заявление». Я не сказал ни слова, сразу вышел, взял лист бумаги, написал заявление с просьбой освободить меня от занимаемой должности и занес к начальнику театра. А потом Андрею Алексеевичу сказали, чтобы он свое заявление забрал. А мое — подписали, хотя я не просил уволить меня из театра. После этого я три года обходил площадь Коммуны стороной, хотя жил рядом, на Сущевском Валу. Это было первое расставание с Театром Советской Армии, а второе было вообще страшным. Режиссерская судьба редко бывает плюшевой…
— Это была криминальная история, о которой говорила вся Москва, когда бандиты вломились к вам домой, требуя, чтобы вы ушли из Театра Российской Армии. Кому-то было очень нужно заполучить здание, а главный режиссер Леонид Хейфец мешал.
— Даже не знаю, мешал ли? Я был возмущен, что все происходит за спиной коллектива. В моем архиве хранятся два письма, адресованные коллективу театра. Одно датировано 26 мая 1970 года, другое — 2 декабря 1994 года. Вот строки из последнего письма: «Дорогие друзья! Дважды я входил в эту реку — Театр Армии. В третий раз нет сил. Сегодня я подал заявление об уходе. Надеюсь, что вы меня поймете. Спасибо вам за все, и особенно за помощь и поддержку. До конца жизни буду помнить тех, кто в эти дни и ночи был рядом со мной и моей семьей». После нападения здесь, в нашей квартире, какое-то время дежурили актеры.
— Поддержали в трудный момент?
— Когда я в первый раз стал безработным, меня приглашали пять московских театров, но им запретил горком партии. Только Малому театру удалось пробить эту стену. А после второго увольнения мне тут же предложили постановки в своих театрах Иосиф Райхельгауз и Павел Хомский. Народный артист СССР Владимир Этуш предложил мне возглавить кафедру режиссуры в Щукинском училище. Я был на вольных хлебах, а потом Андрей Гончаров пригласил меня в Театр имени Маяковского на должность штатного режиссера.
— Как вы считаете, надо ли из-за политических расхождений ставить точку в дружбе?
— Нужно. Если человек, с которым я дружу, открывается как националист, я прекращаю с ним отношения. Я не вступал в партию, это шло за мной шлейфом, а два моих близких друга вступили. Я спросил, почему они это сделали. Они объяснили: чем больше хороших людей будет в партии, тем лучше. Я не прервал с ними дружбы. Не стал их меньше любить, но появилось чувство жалости: я считал, что они талантливы и пробьются без членства в партии, а они себе не поверили.
— Вы на все смотрите с точки зрения режиссера. Сегодняшние политики — в ком из них яркое актерское дарование?
— Чем выше занимаемая должность, тем больше он гений-артист. Это мои наблюдения и свидетельства истории. Если политику актерских качеств не хватает, он моментально гибнет. Руководство огромными массами людей предполагает грандиозную врожденную способность к актерству.
— А в Жириновском есть артистизм?
— С первых появлений Жириновского на политической арене я лично, как режиссер и театральный педагог, видел в нем человека, выполняющего специальную миссию.
— Ну да, узнаваемый персонаж, есть прототипы, в том числе и в драматургии. Это вне времени, как и некоторые сюжеты. Та же «Цена», к примеру.
— Все время происходят открытия той или иной гениальной пьесы. Роясь в памяти, стал возвращаться к спектаклю Товстоногова и Сироты «Цена». Боже, как блистательно играли актеры! Какой был Юрский! А Стржельчик! Много лет прошло. Я перечитал Артура Миллера и в дневничке написал: «простая гениальная пьеса». Вы не представляете, какое количество людей вертело пальцем у виска в связи с моим выбором «после таких актеров», а я чувствовал, что у меня все болит из-за этой пьессы. А сейчас репетирую Тургенева. «Отцы и сыновья» — инсценировка ирландского драматурга Фрила по роману «Отцы и дети». Перечитав роман «Отцы и дети», я ахнул от того, какого масштаба был писатель Тургенев. Он в первом ряду русских писателей. И еще я понял, что совсем не знаю, как это делать, и это незнание меня потащило.
— Несколько лет назад вы сказали: «Если разбудят в пять утра и скажут, что в шесть есть возможность репетировать «Вишневый сад» или «Дядю Ваню» и еще какую-то пьесу Чехова, сразу проснусь и начну репетировать». Вы сегодня подписываетесь под этими словами?
— Нет. Тогда эта прыть во мне была. А сегодня внутри меня есть ощущение, что я сделал все что мог. Но если ребята берут отрывки из Чехова, я, конечно, дурею.
«Ленечка, что вы сейчас делаете?» - спросил Мокин. «Ухожу от Тони». - «Не делайте этого, пусть женщины вас бросают. Страдайте, но не причиняйте боли другим». Такие же слова при разводе уже с Наташей Гундаревой скажет мне Женя Бачурин: «О ней думай, не о себе».
О глядываясь назад, понимаю, что жизнь не делится на куски и этапы, это всегда одна дорога, наше богатство зависит от того, сколько мгновений счастья мы смогли собрать и сохранить в своей душе. Не так уж и мало, оказывается...
Детство в Минске вспоминается обилием света: огромные окна двух наших комнат в коммунальной квартире в доме красной профессуры всегда распахнуты настежь. Много музыки, песен, маршей: «Кипучая, могучая, никем непобедимая...» Мама - маленькая, хрупкая, очень энергичная. Вместе с тремя сестрами она занималась в танцевальном кружке при ТРАМе - Театре рабочей молодежи. Сестры Гурвич - теперь это звучало бы как бренд. Папа был совсем не красавец: полноватый, лысый, ростом чуть выше мамы, невероятно добродушный. Работал в ЦК Компартии Белоруссии.
Счастье оборвалось утром двадцать второго июня 1941 года. Во двор крымского санатория, где мы с мамой отдыхали, влетел мальчик на велосипеде, обезумев от восторга, он кричал: «Ура! Война! Война!» Я заразился его настроением, немедленно побежал к маме и увидел, что она собирает вещи.
«Надо срочно возвращаться домой, в Минск», - мама села на кровать и горько заплакала. Мне было семь, и я не понимал, чем вызвано такое отчаяние.
Отец двадцать третьего июня ушел на фронт. Перед этим попросил соседа научить его наматывать портянки и сказал, прощаясь: «Передайте Фанечке, что я не помыл посуду и кухню немного испачкал вареньем», - он был сладкоежкой.
До Минска мы не доехали - город бомбили, и нас эвакуировали в Казань. Война в моей памяти - это постоянное ожидание весточки от отца. В сорок пятом нам сообщили, что он пропал без вести. Мама не верила, ждала, искала, но все старания были напрасны.
Сразу после Победы мы вернулись домой. Минск был сильно разрушен, но театры открылись очень быстро. Мама часто брала меня на спектакли, на следующий день, усадив ее и теток на диван, я изображал перед ними персонажей пьесы. Много кривлялся в школе, пацаны смеялись, я был счастлив. Так и не заметил, как влюбился в театр.
Но после школы даже не подумал о том, чтобы поступать в театральный. В нашем роду было много врачей, понес документы в мединститут. Девушка в приемной комиссии из жалости предупредила: «Молодой человек, не стоит даже пытаться, - помолчала и добавила: - Все равно не пройдете». Шел 1951 год, время антисемитизма.
Поступил в Белорусский политехнический институт на механический факультет, учился без энтузиазма, а после лекций как сумасшедший мчался в драмкружок.
Фото: из личного архива Л. Хейфеца
Любовь к театру рвала душу. Уже работая на заводе, вдруг уехал в Москву поступать в ГИТИС на режиссерский факультет. И представьте себе, был зачислен. Юноша из провинциальной еврейской семьи без всякого блата попал в главный театральный вуз страны - невероятное счастье!
И вот первая сессия. Сдал экзамены, жду оценок, трясясь от возбуждения: если не получу все «пятерки», значит, таланта нет, вернусь на завод. Зашел в аудиторию, слышу: «Хейфец - «отлично» по режиссуре, «отлично» по актерскому мастерству».
От счастья прыжками несусь вниз по лестнице. Забегаю в туалет по малой нужде и вижу: то, что между ног, в красных волдырях, как от ожогов.
Ужас! Ни секунды не медля, помчался в кожно-венерологический диспансер. Женщина-врач сказала: «Не волнуйтесь, это не инфекция, ваша нервная система совершила гормональный выброс, вы слишком эмоциональны, учитесь себя сдерживать».
Легко сказать, а если ты маниакально хочешь быть режиссером и ничего, кроме этого, тебя не интересует? С девушками я не встречался, времени на них не было, дошло до того, что стал объектом студенческих карикатур, кое-кто даже намекал на мою «особую» ориентацию. Однажды, уже учась на третьем курсе, в общежитии, где жил, зашел в комнату к театроведкам и увидел, что на одной из коек сидит роскошная белокурая деваха, Антонина Пипчук. Мысленно примерился и тут же дал отступного: кто я рядом с ней? Она - высокая, статная, кустодиевского типа, а я ближе к шагаловскому персонажу: в очках, с портфелем, набитым книгами, шансов - ноль.
Но в какой-то момент стал замечать, что мы с Тоней постоянно пересекаемся в столовой, гардеробе, в библиотеке - она тоже училась на режиссерском факультете, поступила несколькими годами позже меня.