Модель и актриса, одно из самых коммерчески успешных детищ Энди Уорхола, вдохновительница манхэттенских поэтов и возлюбленная Боба Дилана. Она блистала на подиуме, охотно позировала фотографам с постоянным «реквизитом»: сигаретой в руке, коктейльным бокалом или бутылкой кока-колы, а еще снималась в сумасшедших фильмах своего фабричного «отца». «Это гораздо легче, чем рисовать: просто включил камеру, и она все делает за тебя », — любил повторять гений маркетинга Уорхол.
В его объектив попадали упакованные в глянцевые обертки люди вместе с абсурдной начинкой из их речей и жестов. Именно в такой компании оказалась 22-летняя миллионерша Эди Седжвик. Эпатажные выходки, ломка модных стереотипов, и вот перед нами икона стиля, которая сводит с ума даже самую взыскательную публику. Но, увы, волшебство длилось недолго: эффектные наряды превратились в грязные лохмотья, позолоченная карета — в тыкву, а изящные хрустальные туфельки — в грубые деревянные башмаки. Этакая история Золушки наоборот. И без хеппи-энда. Вчерашняя законодательница мод попала в гигантскую мясорубку, которая безжалостно прокрутила ее, выплюнув в виде еще одного кирпичика для пинкфлойдовской стены отчуждения.
Эди Седжвик родилась 20 апреля 1943 года в аристократической семье. Ее отец Френсис был скульптором и филантропом, а мать Элис — дочерью президента и председателя правления Южной Тихоокеанской железной дороги (кстати, один из ее дальних предков подписывал Декларацию независимости Соединенных Штатов). У пары было восемь детей, и наша героиня была предпоследней. Казалось бы, вот он, образец респектабельного американского семейства: огромное ранчо в Санта-Барбаре, обилие живности, например лошадей, столь любимых Эди, отсутствие материальных проблем, постоянно приумножающееся богатство, светские рауты и всеобщее уважение...
Прямо-таки идиллическая картинка, квинтэссенция счастливой беззаботной жизни. Примерно об этом мечтал выходец из семьи словацких эмигрантов Андрей Варгола, будущий король поп-арта и рекламный новатор, а тогда простой житель промышленного Питтсбурга. Кругом дымили сталелитейные заводы (это вам не благословенный климат Санта-Барбары с ее песочными побережьями), а мальчик складывал свой пазл из вырезок глянцевых журналов. Роскошные лимузины, изящные модницы, импозантные мужчины, а в центре, конечно же, он сам — Андрей Варгола. Мать только посмеивалась: разве получится у него, сына обыкновенных работяг, попасть и органично влиться в закрытый мир богачей? Меж тем подобная задачка для талантливого парня оказалась не такой уж сложной. И пока где-то там, в прекрасной солнечной Санта-Барбаре, подрастала его будущая муза. Варгола упорно покорял американский бомонд и обивал пороги глянцевых журналов, принося в роскошные офисы стайку тараканов из съемного жилья. Впрочем, об этом чуть позже.
Несмотря на неотъемлемые атрибуты dolce vita, детство и юность Эди Седжвик вряд ли можно назвать счастливыми. Ее отец страдал маниакально-депрессивным психозом, и ему с супругой настойчиво рекомендовали не заводить детей. Но пара к советам не прислушалась. К слову, старший брат Эди покончил с собой из-за затянувшейся депрессии, да и саму девушку сложно было назвать уравновешенной. С самой юности Седжвик страдала анорексией и не раз попадала в клиники из-за мучительного страха прибавить несколько сантиметров в талии. Ее другой брат. Бобби, студент Гарварда, оставил учебу из-за душевного расстройства, а позже разбился насмерть, врезавшись на мотоцикле в автобус.
Так что атмосфера респектабельного и благовоспитанного семейства Седжвик, разумеется, была далека от идеала. В фильме Factory girl основанном на реальных событиях, как уверяют создатели, и вовсе упоминается, что Эди подвергалась насилию со стороны отца (впрочем, официального подтверждения эта версия не находит). «Один только взгляд <...> — и я увидел, что у нее проблем больше, чем у любого другого человека, которого я когда-либо встречал », — говорил о своей музе Энди Уорхол. Вот так и трещит по швам миф о беззаботной жизни богачей...
Жизнь в Нью-Йорке и начало фабричных дней
Эди Седжвик отучилась год в Кембридже, но особого рвения и уж тем паче талантов в научных изысканиях в ней не наблюдалось. Говорят, что за всю жизнь она не прочитала толком ни одной книги и даже газеты, зато, по легенде, всюду брала с собой «Повесть о двух городах» Чарльза Диккенса. Зачем гламурной красотке писатель XIX века (вот если б Керуак или Буковски!) — остается только догадываться. Возможно, это всего лишь еще одна небылица из запутанной биографии Эди Седжвик. Кстати, однажды она предложила Уорхолу экранизировать самую знаменитую повесть . «Я люблю « », потому что, я думаю, это то, что я могу сыграть очень хорошо », — говорила модель. Забавно, что в юности однокашники по факультету дизайна называли Уорхола «интеллигентным белым кроликом». Вот они, готовые персонажи. Экранизации, впрочем, так и не получилось, но сюрреализма и абсурда в жизни Эди Седжвик и без этого было хоть отбавляй.
Итак, с образованием было покончено. Зато в наследство юная Эди получила 14-комнатную квартиру бабушки в Нью-Йорке. Вдали от своего семейства Седжвик окончательно пустилась во все тяжкие. На бешеных скоростях гоняла на сером «Мерседесе», а разбив его вдребезги, пересела на лимузины. К своим 22 годам Эди имела огромное состояние, неуравновешенную психику, проблемы с алкоголем и наркотиками, разбитое сердце и один аборт. Впрочем, самые мрачные времена для нее еще не наступили.
И вот Седжвик оказалась на пересечении 47-й и 3-й линий Парк-авеню на знаменитой «Фабрике» Энди Уорхола (это место одновременно служило клубом, мастерской и апартаментами). От прежнего имиджа «интеллигентного кролика» и сына словацких работяг не осталось и следа, как, впрочем, и от его имени. Теперь это был эпатажный художник, носящий парики и темные очки: он больше не вкалывал как проклятый, дабы выбиться в люди. Отныне Уорхол моделировал собственную реальность и умел добывать деньги буквально из воздуха. Красивая миллионерша, безусловно, приглянулась Энди (он вообще хорошо чувствовал людей).
Модный переворот
Уорхол не хотел становиться Пигмалионом, тем более что для «создания» его Галатен достаточно было пары штрихов. Каштановый цвет волос заменили на серебристый блонд (корни, кстати, почти всегда оставляли темными), длину — на короткую мальчишескую стрижку. Брови оставили густыми и естественными, а вот глаза очень ярко и небрежно подводили черным карандашом. Чаще всего Эди носила длинные массивные серьги и накладные ресницы. Добавим болезненную худобу и общую миниатюрность (у Седжвик был совсем не модельный рост, всего 163 см). Вот, собственно, и все изменения. Что касается одежды, то здесь Эди выглядела явно ярче, чем, например, ее британская коллега по подиуму такая же анорексичная блондинка Твигги. Седжвик предпочитала короткие геометрические платья, юбки-трапеции, меховые накидки (ее леопардовая шуба в свое время произвела фурор), плотные черные колготки и провокационную сеточку. Иногда модель щеголяла в шляпах и, разумеется, только на высоких каблуках. Уорхол вспоминал, что она могла покупать за 50 центов юбки и майки, которые на любой другой девушке смотрелись бы безвкусно, но именно ей придавали особый шарм. Кстати, Эди одной из первых стала носить балетное трико как полноценный наряд.
Все перечисленные образы Седжвик взорвали модный мир 60-х. Диана Вриланд, тогдашний редактор культового журнала Vogue, буквально влюбилась в стиль Эди. Седжвик оказалась в звездной компании: Твигги, Верушка фон Лендорф, Миг Джаггер и ... Вриланд вообще любила открывать молодые дарования и посвящать им целые развороты. Можете себе представить, она считала, что у наркоманов «чудесная кожа»!
Впрочем, Эди носила такой плотный слой макияжа (Уорхол утверждал, что она его толком и не смывала, постоянно нанося все новые и новые косметические средства), что о реальном состоянии ее кожи можно было лишь догадываться. Обо всем этом модель со временем пожалела. «Я делала маску из своего лица, потому что не понимала, что очень красива. Бог так наградил меня, а я практически уничтожила эту красоту », — сокрушалась Эди. Но тогда ей, разумеется, все нравилось. Модные показы, вечеринки, ни к чему не обязывающие диалоги, секс, наркотики, убойные дозы алкоголя... И целые чемоданы всевозможной одежды и косметики. «50 пар накладных ресниц, разложенных по размерам. 50 флакончиков туши, все оттенки теней, когда-либо выпущенные Revlon, — перламутровые и обычные, матовые и блестящие, 20 коробочек румян Max Factor », — это только то, что припомнил ее фабричный «папа» Энди Уорхол. Подобно безумному аптекарю, она постоянно натирала до блеска свои тюбики и бутылочки, приклеивая к ним ярлычки и раскладывая по цветам. Тот же Уорхол вспоминал, что Седжвик любила коллекционировать лифчики и никогда не отрезала у них ценники. «Она хранила штук 50 лифчиков разных оттенков бежевого — от бледно- и темно-розового до кораллового и белого ». Вот такие были причуды у кокаиновой феи 60-х.
Занятия «фабричной» девушки
Чем еще занималась Эди, помимо светских тусовок и проматывания наследства? Толком ничем. Уорхол вспоминал, что один из друзей-спонсоров Седжвик пытался пристроить красотку в модный бизнес: он предложил ей разработать собственную линию одежды и даже купил мастерскую, наняв персонал. Но беспечная Эди угощала работниц кокаином и, подобно ребенку, целыми днями перекладывала туда- сюда кусочки ткани и играла с бутылками, набитыми пуговицами и бусинами. Надо ли говорить, что идея открытия собственного бизнеса быстро зачахла. Зато она снималась в фильмах своего любимого Энди. «Богатая бедняжка», «Тюрьма», «Внешнее и внутреннее пространство», «Девочки из Челси»...
Эти картины не имели коммерческого успеха и редко показывались за пределами «Фабрики», но все равно обсуждались, причем, как правило, в негативном контексте. Фильмы Уорхола стали настоящей пощечиной не только для поборников морали, но и для утонченных синефилов. Отсутствие монтажных склеек и какой бы там ни было драматургии, эпатажные картинки (к примеру, страстно целующиеся мужчины), обнаженные тела и бессмысленные диалоги... «Каждый имеет право на свои 15 минут славы », — любил повторять Энди. Перед камерой Уорхола Эди что-то щебетала (понятное дело, не о политональных наложениях у Бриттена), беспрестанно курила, пила кофе и примеряла наряды. Так что ее заслуги как актрисы, мягко говоря, невелики.
Любовные неудачи
Но их творческий союз был недолгим. Эди потихоньку теряла связь с реальностью, употребляя еще больше наркотиков и алкоголя и распродав уже все, что можно, из своей некогда шикарной квартиры. Впрочем, это не единственная причина расставания художника и его музы. Дело в том, что скандальная модель по уши влюбилась в известного певца Боба Дилана, который на дух не переносил Уорхола и настоятельно советовал новой пассии отказаться от работы с ним. Эди колебалась, а Энди, разумеется, был не в восторге от того, что его крошка и «чудесный чистый лист» хочет уйти к кому-то другому. Вряд ли он, гей и автор скандального высказывания «секс — это работа», ревновал ее как женщину, скорее как творческо-коммерческую единицу, а еще точнее — как податливый пластилин для своих безумных экспериментов. В конце концов парочка в пух и прах разругалась в ресторане, но Эди, полная радостных надежд и ощущая себя чуть ли не миссис Дилан, всерьез полагала, что начнет все сначала и прекрасно справится и без Уорхола.
Седжвик переехала в знаменитый отель «Челси», где в разное время останавливались корифеи американской литературы в лице Марка Твена и О. Генри, богемная художница Фрида Кало и королева французского шансона Эдит Пиаф. Там же Керуак корпел над рукописью «В дороге», а Леонард Коэн занимался любовью с Дженис Джоплин. Творческая атмосфера, что и говорить. Именно в «Челси» Седжвик встречалась с Бобом Диланом. Казалось, пара была счастлива. Дилан посвящал Эди песни, которые молниеносно становились хитами: «Leopard-skin pill box» и «Just Like a Woman»... Модель готовилась к подписанию новых контрактов. Но тут окрыленная Седжвик узнала, что ее возлюбленный, оказывается, давно живет с другой женщиной (по некоторым данным, Дилан был помолвлен, а по другим — уже женат на Саре Лоундс). А интрижка с моделью — не более чем эпизод в богатой событиями биографии рок-звезды.
Седжвик было переметнулась к Бобу Ньювирту, лучшему другу Дилана, но и эта связь быстро прервалась. Даже богемные рок-звезды и их приближенные были в шоке от саморазрушительной Эди. Ей бы надо было дружить с Джимом Моррисоном и Дженис Джоплин. Эти трое, пожалуй, могли бы посоревноваться по количеству всевозможных загулов и трипов. Кстати, все перечисленные фигуры родились в 1943 году и умерли примерно в одно и то же время: Джоплин — в 1970 году, а Моррисон и Седжвик — в 1971-м. В этом вся соль бунтарских 60-х: «Живи быстро и умри молодым». Да, тогдашние звезды не покупали абонементы в фитнес-клуб и не были приверженцами здорового образа жизни. Все было с точностью до наоборот. Кстати, Твигги, которую часто сравнивают с Эди Седжвик, оставила модельный бизнес в 1970 году. Легенда 60-х жива и по сей день.
Закат карьеры
В последние годы Эди отчаянно пыталась сниматься (и все безуспешно): вчерашняя звезда подиума №1 быстро превратилась в никому не нужный отработанный материал. Седжвик хотела вернуться к Уорхолу, но тот только развел руками: он свою миссию честно выполнил и сделал ее звездой, на которую мечтают быть похожи все девочки из Джерси, а вот сколько уж она просияла — это вне его компетенции. Тем более ему совсем не хотелось разбираться в ее проблемах. Энди просто сменил музу, ею стала эффектная блондинка Нико. Теперь она исполняла песню «Femme fatale», которую когда-то Лу Рид из The Velvet Underground посвятил Седжвик.
Эди страдала, мешала алкоголь с наркотиками, лежала в психиатрической клинике, заново отрастила волосы, вернула свой естественный каштановый цвет, прекратила ярко краситься, увеличила размер груди и неожиданно вышла замуж за Майкла Бретта Поста, своего соседа по больнице. Она называла его «папой» и больше ненавидела, нежели испытывала к нему какие-либо нежные чувства. Седжвик и Пост поженились в июле 1971 года, а уже через 4 месяца Эди не стало. Вернувшись домой после модного показа, она легла спать и не проснулась. В крови 28-летней модели были обнаружены лошадиные дозы алкоголя и барбитуратов.
Энди на смерть экс-подруги никак не отреагировал и даже не пришел на похороны. Он вообще не был сентиментальным в отношении своих «фабричных детищ». Когда танцор Фредди Херко покончил с собой, художник сокрушался разве только о том, что парень его об этом не предупредил: ведь падение можно было заснять на пленку! Кстати, любопытный факт: в своей автобиографической книге Уорхол пишет, что Эди (там он называет ее «Тэкси») «умерла несколько лет назад на Гавайях, куда один крупный промышленник отвез ее «отдохнуть».
Вот так бесславно закончилась жизнь иконы стиля 60-х. У Седжвик не получилось стать полноценной актрисой, да и ее модельный век был более чем коротким. С точки зрения людей, которых принято называть self-made, все ее заслуги кажутся мнимыми: несколько неудачных провокационных фильмов, пара-тройка неплохих фотосессий. Но, как это ни парадоксально, даже спустя 43 года после своей смерти Эди продолжает влиять на мир моды и красоты, а еще на нее по-прежнему хотят быть похожими девушки из самых разных уголков нашей планеты. А это уже, согласитесь, немало.
Эди Седжвик
Королева Манхэттена
Она огненной кометой пронеслась по небосклону Нью-Йорка, всегда богатому на яркие звезды. Почему ее полет был столь заметен и столь короток – одна из загадок Эди Седжвик, которых после ее смерти осталось множество. Кем была она – бедная богатая девочка, муза Энди Уорхола, королева Манхэттена, богиня нью-йоркских вечеринок? Она не обладала ни особой красотой, ни силой характера, ни выдающимися талантами – кроме одного: она имела привлекать к себе внимание, и все, кто встречал ее, уже не могли ее забыть…
Ее история начиналась как сказка: Эдит Минтерн Седжвик родилась 20 апреля 1943 года на роскошном ранчо своих родителей, принадлежавших к самой верхушке американского общества: среди ее предков было немало прославленных юристов, политиков, предпринимателей, и даже один из тех, кто подписал Декларацию независимости. У Френсиса Минтерна Седжвика и его жены Элис Делано Де Форест было все, о чем можно только мечтать, а с тех пор, как на их ранчо нашли нефть, еще больше: для своих восьми детей Седжвики даже организовали собственную школу и больницу, растя их в роскоши и неге золотой клетки вдали от реальной жизни.
Впрочем, родители Эди, помимо земли и славных предков, передали детям еще одно наследство: расшатанную психику. И Френсис, и Элис страдали психозами – так что паре в свое время даже настоятельно советовали не обзаводиться детьми. Двое из братьев Эди сошли с ума – да и сама она не была образцом нормальности: с детства девочка демонстрировала полное отсутствие инстинкта самосохранения и прочие странности. Она обожала носиться на лошади в грозу, никогда ничего не читала (хотя, по воспоминаниям, всегда носила с собой «Историю двух городов» Диккенса), ненавидела собственное тело и в девятнадцать лет попала в психиатрическую больницу с анорексией – в то время излишняя худоба была признаком не красоты, а болезни. Находясь в нью-йоркской клинике Бельвью, она умудрилась забеременеть неизвестно от кого и сделала аборт. Так началась взрослая жизнь Эди Седжвик.
Выписавшись из клиники, Эди по настоянию родителей отправилась в Гарвардский университет. Правда, время и силы она тратила не на учебу, а на тусовки: ее проводником в мир веселой жизни стал недавний выпускник Гарварда Чак Уэйн, завзятый тусовщик и завсегдатай нью-йоркских вечеринок, про которого говорили, что его заветной мечтой было прославиться за счет какой-нибудь знаменитости. Познакомившись с Эди, Чак понял, что нашел свой золотой билет: ее странное обаяние приманивало людей, как свеча – мотыльков.
Когда Эди исполнился двадцать один год, она получила право распоряжаться наследством, которое оставила ей бабушка: кроме денежной суммы, ей отошла огромная квартира на Парк-авеню. Эди немедленно бросила Гарвард и переехала в Нью-Йорк, где пустилась во все тяжкие: тратила огромные суммы на наряды из роскошных бутиков (легкомысленно и вызывающе комбинируя их с вещами, купленными на блошином рынке или оставленными в ее квартире нетрезвыми друзьями), выпивку, наркотики и бесконечные вечеринки. А после того, как она, сидя за рулем собственного «мерседеса» не совсем в трезвом уме, попала в аварию, Эди передвигалась по городу исключительно на лимузинах с шоферами. Верный Чак был рядом: не без его участия Эди быстро превратилась в одну из самых знаменитых богемных девчонок Нью-Йорка – хотя до истинной славы было еще далеко.
В январе 1965 года на вечеринке у одного из друзей Эди познакомилась с Энди Уорхолом – художником, режиссером, иконой поп-арта и великим тусовщиком, – который был немедленно очарован Эди. Ее необычное обаяние, свежесть и оригинальность произвели на него впечатление: уже весной Эди стала завсегдатаем знаменитой Фабрики – мастерской Уорхола, которая в то же время была местом самых шумных вечеринок, притоном, очагом культурной жизни и символом современного искусства. Серебристые стены Фабрики вмещали необыкновенное число сумасшедших, гениев, фриков и просто любопытных, которые пили, творили, принимали наркотики, молились, снимали кино или просто ходили по пятам за Энди, пытаясь раскрыть секрет его таланта.
Для начала Уорхол снял Эди в своем фильме «Винил» (хотя все роли там были мужские, Энди не мог упустить случая заманить Эди в кадр), затем еще в нескольких андеграундных лентах. Хотя ее роли были маленькими, Эди трудно было не заметить. Вскоре Уорхол уже не мог без нее обходиться: он всюду таскал Эди за собой, взахлеб рассказывая о том вдохновении, которое она дарит ему. «В ней была поразительная пустота и ранимость, которые делали ее отражением интимных фантазий любого, – позже вспоминал Уорхол. – Она могла быть всем, чем захотите, – девочкой, женщиной, умной, глупой, богатой, бедной – всем, чем угодно. Она была чудесным, прекрасным чистым листом».
Вернувшись из Парижа, куда он ездил вместе с Эди и Чаком на открытие своей выставки, Уорхол заявил, что хочет сделать из Эди королеву Фабрики. Он придумал ей образ «бедной богатой девочки» (как вариант – богатой бедняжки) и задумал снять целый цикл кинофильмов с Эди в главной роли: в первом таком фильме с говорящим названием «Бедная богатая девочка» зрители могли видеть, как Эди просыпается, курит, красится, одевается и рассказывает о себе. Этот фильм, целиком снятый в квартире Эди, должен был стать частью целого цикла – «Саги о Бедной богатой девочке», но по неясным причинам сага так и осталась незаконченной. Зато Эди снялась в знаменитой «Кухне», «Девочках из Челси» и десятке других картин. Фильмы Уорхола всегда были «вещью для своих» – их почти не демонстрировали за пределами Фабрики, но критики, всегда следившие за тем, что происходит в ее серебристых стенах, заметили Эди. Очень скоро ее имя уже знал весь Нью-Йорк.
Уже скоро о ней стали писать не только кинокритики, но и журналы мод: необычный стиль Эди был безусловно достоин того, чтобы его воспели все глянцевые журналы. Хрупкая фигурка, мини-платья от Betsey Johnson (и вечерние наряды от Кристобаля Баленсиаги), плотные черные колготки, туфли без каблука, огромные, до плеч, серьги, корокие светлые волосы (говорили, что и цвет, и прическу Эди заимствовала у Уорхола), густо подведенные глаза и рассеянный взгляд наркоманки – вот образ, который Эди Седжвик оставила на память о себе. Ее фотографии украсили страницы Vogue, Life и Harper’s Bazzar, редактор которого – легендарная Диана Вриланд – обожала Эди Седжвик, воспевая ее дивную кожу, смелый стиль и обаяние. Между тем Эди настолько не любила собственное лицо, что ее макияж занимал не один час: она безжалостно рисовала себя заново, зато потом весь мир был готов упасть к ее ногам. Тысячи девушек по всему Нью-Йорку (а позже и по всему миру) подражали ее манере одеваться, стричься, беззаботно смеяться, курить, не переставая и идти по жизни, не задумываясь о завтрашнем дне.
Конечно, феномен Эди Седжвик не исчерпывался ее уникальным внешним видом, немалым состоянием или умением смешивать кокаин с виски. Она была необыкновенно обаятельна, и рядом с нею каждый чувствовал себя причастным к какой-то великой тайне. Боб Ньювирт, один из ее любовников, признавался: «Эди была фантастической. Она всегда была фантастической». Кто-то из ее приятелей по Фабрике говорил об Эди: «Она была светом, вдыхала в окружающих ее людей жизнь», другой вспоминал о ее сияющей улыбке: «Она улыбалась всегда, но каждому, кто говорил с нею, казалось, что все ее сияние предназначается только ему».
Эди и Энди представляли собой живую икону поп-арта, воплощение культуры шестидесятых годов. Одинаково одетые и причесанные, с созвучными именами и одинаковым сумасшествием в глазах, признанные король и королева Манхэттена – они правили Нью-Йорком, а значит, и всем миром. Эди даже называла себя миссис Уорхол – хотя никто до сих пор не знает, насколько глубоко зашла их телесная любовь, всем было понятно, что их души слились воедино.
Благодаря Энди Уорхолу, гению рекламы и про-моушена, всего за несколько месяцев Эди Седжвик превратилась из простой богатой наследницы без особых талантов и стремлений в идола поколения. Подопечная Уорхолу группа The Velvet Underground посвятила Эди песню Femme Fatale, и десятки независимых нью-йоркских поэтов и художников поспешили восславить образ Эди. Ей прочили блестящее будущее – если она, конечно, перестанет быть «придатком Уорхола» и начнет самостоятельную карьеру.
Ей говорили, что Уорхол ворует идеи и выдает их за свои, что он использует друзей, а потом бросает, что он сводит людей с ума. Ей рассказывали, что он тратит ее деньги на наркотики, вечеринки и содержание Фабрики. Ей обещали блестящую карьеру модели, певицы и актрисы, но она до последнего не хотела покидать Фабрику и Энди. Но к концу 1965 года отношения Эди и Уорхола заметно ухудшились: их расшатанное наркотиками сознание уже с трудом выносило общую реальность. Она попросила не показывать фильмы с ее участием и даже убрать ее сцены из нескольких картин, в том числе из «Девушек из Челси» – некоторые сцены пересняли с участием Нико, солистки The Velvet Underground, а там, где переснять не удалось, на лицо Эди наложили яркие световые пятна.
В конце концов Эди подписала контракт на запись альбома с Альбертом Гроссманом, менеджером Боба Дилана. С Диланом Эди познакомилась еще в декабре 1964 года – и по мере того, как она отдалялась от Уорхола, их роман разгорался все ярче. Именно она, как считается, вдохновила Дилана на альбом Blonde on Blonde, а знаменитые песни Just Like a Woman и
Leopard-Skin Pill-Box Hat были написаны о ней и для нее. В начале 1966 года Эди, поверив в обещания Дилана сделать из нее звезду, наконец решилась уйти с Фабрики: как она объяснила Уорхолу при последней встрече в ресторане Gingerman, Дилан собирался сниматься в фильме, вторую главную роль в котором предложили ей. Решение порвать с Уорхолом далось ей нелегко – и только потому, что она, по словам знакомых, была полностью очарована Диланом и собиралась строить с ним совместную жизнь. Вот только Дилан почему-то забыл ей сказать, что уже несколько месяцев женат на своей давней подруге Саре Лоундс: эту новость Эди узнала от Уорхола. С тех пор она больше не желала иметь ничего общего ни с Энди, ни с Диланом. Хотя Джордан Седжвик, брат Эди, утверждает, что она сделала от Дилана аборт, многие ее друзья считают, что между ними не было ничего серьезнее пустых обещаний – правда, для полуразрушеного сознания Эди этого было достаточно. Как говорил друг и соратник Уорхола Джерард Маланга, «Это было знаменательное событие. Эди исчезла. Это был конец. Она никогда не возвращалась».
Злые языки предсказывали, что с этого момента Фабрика, лишившись денег Седжвиков, пойдет ко дну, а громкой славе Уорхола придет конец. Однако это оказалось началом конца самой Эди. Многие обвиняли в ее падении Уорхола, но он не был роковым гением ее судьбы: лишь верхней точкой мертвой петли, в которую Эди превратила свою жизнь. Сам он очень тяжело пережил ее уход – который счел предательством.
Энди Уорхоп и Эди Седжвик
Уйдя с Фабрики, Эди некоторое время пыталась сделать карьеру модели, пробовала сниматься в кино, но все неудачно: она уже так плотно сидела на наркотиках, что они полностью заменили ей реальность. Деньги, доставшиеся ей от бабушки, почти кончились, родители отказывались содержать блудную дочь, и Эди жила тем, что продавала имевшийся в ее квартире антиквариат, а когда он закончился, просила деньги у знакомых. Несколько раз она засыпала с непотушенной сигаретой в руке – и в конце концов сожгла собственный дом, а сама попала больницу с обширными ожогами.
Выйдя из ожогового отделения со шрамами на спине и руках, Эди поселилась с отеле «Челси» вместе со своим любовником Бобом Ньювиртом – Боб, лучший друг и правая рука Дилана, пригрел ее после разрыва с музыкантом. От Ньювирта она, как говорили, зависела как от наркотиков: то ли из-за признательности за его понимание, то ли потому, что он был единственным, кто остался рядом с нею. Она признавалась: «Он сводил меня с ума. Я была чем-то вроде его сексуальной рабыни. Я могла заниматься с ним любовью сорок восемь часов, сорок восемь часов, сорок восемь часов, не становясь усталой. Но в ту минуту, когда он оставлял меня в покое, я чувствовала себя настолько пустой и потерянной, что начинала совать в рот таблетки».
На рождество 1966 года она навестила семью: к Седжвикам явилась истощенная, измученная Эди, с безумным макияжем на бледном осунувшемся лице и с полной сумкой таблеток, плохо понимающая, что вокруг происходит. Брат Джордан вспоминал, что она была «похожа на нарисованную куклу»: неудивительно, что семья немедленно отправила ее в клинику. Выйдя оттуда через пару месяцев, Эди вернулась в отель «Челси» и снова продолжила принимать наркотики. Ее оставил даже Ньювирт, уставший от ее непредсказуемого поведения и постоянных загулов. Оставшись одна, Эди спала с кем попало за дозу кокаина, иногда являлась на Фабрике клянчить деньги (Уорхол всячески избегал встреч с нею) и несколько раз оказывалась в больницах – то с ожогами от непотушенных сигарет, то с приступами наркотического психоза.
После очередного приступа Эди испугалась: все ее друзья были на вершине жизни, и только она, их любимица и вдохновительница, скатилась до самого дна. Она – в который раз – решила начать жить заново. Эди даже разыскала Чака Уэйна, который в то время пытался стать кинорежиссером. Он немедленно загорелся идеей снять фильм с Эди – как планировалось, в фильме она, в лучших традициях Уорхол а, должна была играть саму себя, без стеснения рассказывая на камеру о своей жизни. Съемки картины Ciao! Manhattan начались в апреле 1967 года: однако наркотики, которые все таскали на площадку, быстро превратили съемочный процесс в бардак. Эди снова попала в больницу.
В этот раз ей было совсем плохо: сделанные в лечебнице тесты показали, что кровь не достигает некоторых участков мозга. Она еле могла ходить, с трудом разговаривала, плохо понимала, где она и что с ней. Два года она кочевала по больницам, между приступами снимаясь в Ciao! Manhattan, который каким-то чудом удалось все же закончить. В одной из клиник она нашла новую любовь – пациента той же клиники Майкла Поста, за которого в июне 1971 года вышла замуж.
Молодые поселились в Санта-Барбаре. Для Эди замужество стало еще одним поводом начать новую жизнь: она завязала с наркотиками, бросила пить и вела – насколько могла – образ жизни добропорядочной домохозяйки. Она держалась до октября, когда ей выписали обезболивающие: ее организм был настолько разрушен наркотиками, что она терпела постоянную боль. Эди принимала таблетки пачками, часто запивая их виски – так проходил последний раунд ее борьбы с собственным телом.
В ночь на 15 ноября 1971 года Эди во всем прежнем блеске явилась на модный показ в музее Санта-Барбары: она была по-прежнему ослепительна, но несколько дезориентирована – вспоминают, что она постоянно путала людей и все время искала кого-то в толпе. В конце концов один из гостей обозвал ее наркоманкой: разгорелся такой скандал, что Эди была вынуждена уехать. Дома она приняла выписанные ей таблетки – и утром Майкл Пост обнаружил остывшее тело. Ей было всего двадцать восемь лет.
Боб Дилан
Эди Седжвик и Боб Ньювирт
По заключению коронера, смерть наступила от передозировки барбитуратов, смешанных с алкоголем. Было это случайностью или самоубийством, так и осталось неизвестным.
Эди Седжвик похоронена на маленьком кладбище Оак Хилл в Балларде, штат Калифорния, в простой могиле. На могильном камне написано: «Эдит Седжвик Пост – супруга Майкла Бретта Поста, 1943–1971». Никто не приходит туда, чтобы навестить ее – бывшую королеву Манхэттена, богиню Нью-Йорка, музу шестидесятых…
Возможно, ее сказка была с несчастливым концом. Может быть, она потеряла себя в череде бесконечных вечеринок, отдав себя по кусочкам всем, кто преклонялся перед нею. Вероятно, она достигла очень немногого – но она навсегда останется в истории как Бедная богатая девочка с Фабрики, осветившая собой мир…
Эди Седжвик (1943 – 1971) – американская модель и актриса, светская львица и богатая наследница. Своими пятнадцатью минутами славы она насладилась до самого горького дна. После нее остались песни, фильмы, коллекции одежды, целая культура. При этом она не должна была уметь петь, играть на музыкальных инструментах или шить. Ей достаточно было просто существовать.
Музы в греческой мифологии были дочерьми бога Зевса и Мнемозины, богинями памяти, которые людям искусства диктовали стихи и слова песен. Современные музы с людьми искусства вместе проводили время на вечеринках, принимали наркотики, жили, а порой и умирали. Их жизни были как езда на бешеной скорости – быстрые, опасные, необыкновенно волнующие. Одной из таких муз была Эди Седжвик.
Согласно неписанным законам американской денежной аристократии имя дамы должно было бы появляться в новостях в течение всей ее жизни лишь трижды: когда она родится, выйдет замуж и умрет. Эди Седжвик (Эдит Минтерн Седжвик) родилась в 1943 году в Санта-Барбаре (Калифорния, США) в семье, где из поколения в поколение по наследству передавалось высокое социальное положение, огромное денежное состояние и психические заболевания. Ее отец Френсис в то время пережил уже три серьезных нервных срыва, и ему диагностировали маниакально-депрессивный психоз. В связи с чем непосредственно перед женитьбой врач порекомендовал ему никогда не иметь детей. Отец и мать Эди, очевидно, это предупреждение не восприняли серьезно, так как всего у них родилось восемь детей, причем Эди была седьмой.
Энди Уорхол
Когда Эди Седжвик исполнился 21 год, и она получила возможность распоряжаться деньгами своей семьи, она переехала в Нью-Йорк. Еще до этого времени она успела дважды побывать в психиатрической клинике, где лечилась от анорексии. В Нью-Йорке она поселилась в четырнадцатикомнатных апартаментах своей бабушки, проводя время за веселыми вечеринками в компании представителей нью-йоркского бомонда и растрачивая свою часть наследства. На одной из вечеринок у продюсера Лестера Перского она в марте 1965 года встретилась с Энди Уорхолом. Чудаковатый художник был восхищен ее красотой и изысканными манерами. Эди выглядела как эфемерное существо, не принадлежащее нашему миру.
Она была настолько худенькой, что казалась невесомой, носила шубку из леопарда и длинный свитер, под которым были только чулки. Подводила брови черным карандашом, что сильно контрастировало с ее детским личиком, надевала огромные сережки. Гомосексуалист Уорхол, происходящий из весьма скромной социальной среды и долгие годы бывший аутсайдером, восхищался ею: ее образованностью, ее стилем, манерами.
Он начинает водить ее на свою «Фабрику» – легендарную студию с серебристыми стенами, где встречались представители артистического андеграунда, происходили наркотические оргии, а также, где он снимал свои эксцентричные фильмы. С тех пор Уорхол регулярно снимал в своих фильмах Эди и называл ее «своей суперзвездой». Одним из наиболее известных фильмов был «Богатая бедняжка» (Poor Little Rich Girl, 1965). В фильме показано, как Эди просыпается утром, заказывает кофе и апельсиновый сок, и рассказывает о том, как за шесть месяцев потратила целое состояние. Около года Эди Седжвик и Энди Уорхол были неразлучны. Всюду ходили вместе и на крыше «Фабрики» фантазировали о том, как однажды станут бессмертными. Эди даже коротко постриглась и покрасилась в серебристый цвет, чтобы сочетаться с ним и визуально. Её потребность во внимании была болезненной, и эту потребность удовлетворял Энди Уорхол и кинокамера. Вот только фильмы Уорхола были тяжелым авангардом, а Эди, популярность которой все возрастала, желала сниматься в успешных проектах.
Боб Дилан и Боб Ньювирт
В начале 1966 года Эди полностью перестала ходить на «Фабрику» и переехала в отель «Челси». В это время начались ее отношения с Бобом Диланом и его другом и ассистентом Бобом Ньювиртом. Они были знакомы и раньше, но, так как сейчас они жили в одном и том же отеле, и посещали одни и те же нью-йоркские вечеринки, стали туда ходить вместе. Ньювирт и Эди стали встречаться, ходили слухи и о ее романе с Бобом Диланом. Ни один из них эти слухи, тем не менее не подтвердил. Однако, учитывая, что Боб Дилан посвятил Эди как минимум три песни из альбома «Blonde on Blonde» («Like a Rolling Stone», «Just Like a Woman», «Leopard-Skin Pill-Box Hat»), можно предположить, что дыма без огня не бывает. Эди Диланом восхищалась и надеялась, что он поможет ей начать серьезную актерскую карьеру. Тем не менее, ни один из обещанных проектов так и не был реализован, а Эди становилась все более зависимой от алкоголя и лекарственных препаратов. Ей отказывали и как модели, хотя до этого она постоянно появлялась на страницах модных журналов. Ее увлечение наркотиками было для них связано со слишком большим риском. Еще одним ударом стал для нее разрыв с Бобом Ньювиртом, который не мог и дальше терпеть ее все возрастающую зависимость от лекарств и алкоголя, а также ее непредсказуемое поведение. Более того, от состояния, полученного ею в наследство, тоже ничего не осталось, и Эди Седжвик стала превращаться в вечно страдающую неудачницу.
Стремительная дорога вниз
В конце 60-х годов ее трижды госпитализировали в психиатрическую клинику, последний раз она проходила лечение в той же больнице, где родилась. В июле 1971 года Эдит Седжвик вышла замуж за Майкла Бретта Поста, с которым познакомилась в этой клинике, и в первый раз за долгое время действительно перестала пить и злоупотреблять лекарственными средствами.
Однако через 3 месяца ей в результате несчастного случая были назначены болеутоляющие. Она требовала их под разными предлогами все больше и больше, часто утверждала, что потеряла лекарства, чтобы получить еще.
Ночью 15 ноября 1971 года Эди Седжвик посетила показ моды, а затем модную вечеринку, где вела себя не слишком адекватно. Один из гостей, будучи пьяным, обозвал ее наркоманкой и шлюхой, разразился скандал, из-за чего Эди попросили уйти. Она позвонила мужу, он забрал ее домой, где дал ей обезбаливающее. По словам Майкла Поста, заснула она очень быстро, а на следующее утро он нашел ее мертвой. Врач засвидетельствовал смерть в результате передозировки лекарственных средств на фоне алкогольного опьянения. Эди Седжвик было всего 28…
Эди Седжвик – жизнь после смерти
История ее жизни была экранизирована в фильме «Factory Girl
» (англ. «Девушка с Фабрики», в русскоязычном варианте «Я соблазнила Энди Уорхола»). Роль Эди в этом фильме сыграла Сиенна Миллер. Кстати, Сиенна Миллер, а также Кейт Мосс считаются одними из наиболее стильных женщин современности. Однако достаточно посмотреть фотографии Эди Седжвик, и становится ясно, где дамы черпают вдохновение. Она и сейчас, спустя столько лет после смерти, является иконой стиля, на которую равняются современные звезды.
По материалам зарубежных интернет-изданий.
Их называли Королем и Королевой Манхэттена, они появлялись на публике в одинаковой одежде и с одинаковыми прическами. Ей было 22 года, ему – 37. Энди Уорхол и Эди Седжвик
многим казались идеальной парой, и около года это действительно было так: культовая фигура поп-арта и его Муза воплощали в жизнь самые безумные проекты и без конца эпатировали публику.
Эди Седжвик была родом из богатой аристократической семьи, однако ее жизнь вряд ли можно было назвать безоблачной: ее отец страдал маниакально-депрессивным психозом, семейный врач рекомендовал ему «воздержаться от продолжения рода», но в семье родилось 8 детей. Один из братьев покончил с собой, другой, также страдавший психическими расстройствами, разбился на мотоцикле. Саму Эди вряд ли можно было назвать уравновешенной: с юности она болела анорексией и лечилась в психиатрической клинике.
Когда знаменитый художник Энди Уорхол в 1965 г. встретил Эди, он сказал: «Один только взгляд на нее – и я увидел, что у нее проблем больше, чем у любого другого человека, которого я когда-либо встречал. Такая красивая и такая больная». К 22 годам у нее было огромное состояние, неуравновешенная психика и проблемы с алкоголем и наркотиками. «Фабрика» Энди Уорхола, которая была одновременно апартаментами, мастерской, киностудией и клубом, с первого взгляда очаровала Эди своей безумной и творческой атмосферой. Здесь собирались самые яркие представители богемы, здесь Уорхол снимал ее в своих фильмах («Винил», «Кухня», «Девушки из Челси» и др.). Эти работы не имели коммерческого успеха и практически не демонстрировались за пределами «Фабрики», но обсуждались одно время очень активно.
Эди Седжвик часто называют одним из самых коммерчески успешных проектов Энди Уорхола и любимой моделью модного журнала «Vogue». Именно в тот период ее имидж преобразился и стал тиражироваться многочисленными подражательницами: короткая стрижка под мальчика, осветленные волосы, подведенные глаза, накладные ресницы, болезненная худоба, короткие платья, черные колготки, массивные серьги. Она стала музой всех поэтов Манхэттена. Нетрадиционная ориентация художника не смущала Эди: она именовала себя «миссис Уорхол» и всюду сопровождала своего Пигмалиона.
Уорхол говорил о ней: «Она была рассеяна и беззащитна, это делало ее отражением тайных фантазий каждого. Она могла быть кем угодно – маленькой девочкой, женщиной, умной, глупой, богатой, бедной. Прекрасная-прекрасная пустышка».
Эта идиллия продлилась недолго: в начале 1966 г. модель Эди Седжвик познакомилась с музыкантом Бобом Диланом и влюбилась в него. Он посвящал ей песни и обещал сделать из нее певицу и актрису, если она уйдет от Уорхола. Эди выполнила его требования, но спеть с Диланом и сняться с ним в фильме ей так и не довелось. Переехать к нему, как она планировала, также не получилось – Боб забыл сообщить ей, что недавно женился.
К концу 1966 г. Эди растратила почти все свое огромное наследство и уже не могла обходиться без кокаина и героина. Однажды она заснула с зажженными свечами – квартира сгорела, она попала в больницу с ожогами. После этого она занималась проституцией, чтобы раздобыть новую дозу, и все чаще оказывалась в лечебницах. В перерывах между больницами и попытками покончить с собой Эди даже успела выйти замуж за одного из пациентов клиники.
Ее образ - главное вдохновение сезона. Муза 60-х Эди Седжвик вернула себе статус it-girl номер один.
Ее таланты можно перечислить по пальцам одной руки, а ее достижения, да и жизнь в целом, если смотреть здраво, в наше целеустремленное время вызывают усмешку - пара съемок для журналов, несколько андеграундных кинокартин, не требующих особо изощренного актерского мастерства, много вечеринок и в конце концов смерть в 28 лет от передозировки. Она -эта блондинка с короткой стрижкой, it-girl Нью-Йорка бурных шестидесятых, воплощающая образ революционного времени.
Будущая муза Энди Уорхола и Боба Дилана, Эди Седжвик родилась в апреле 1943 года в Санта-Барбаре, штат Калифорния. Незадолго до рождения Эди на ранчо Седжвиков нашли нефть, и ее без того по американским меркам аристократическое семейство стало еще богаче. Отец Эди, Фрэнсис, пережил маниакально-депрессивный психоз до того, как женился на Элис Делано Де Форест, и его психиатр настоятельна рекомендовал паре не иметь детей.
Фрэнсис и Элис ухитрились нарожать восемь человек. Эди была предпоследней девочкой. К 1962 году Эди, страдающую анорексией, впервые положили в психиатрическую больницу, к концу пребывания там она забеременела и сделала аборт (об отце ребенка ничего не сообщается). В 21 год она вступила в права наследования всего, что оставила ей любимая бабушка. Она переехала в Нью-Йорк, в 14-комнатную квартиру бабушки на Парк-авеню, гоняла по городу на сером «Мерседес», закинувшись кислотой; разбив его, она стала передвигаться исключительно на лимузинах.
В январе 1965-го друг Эди привел ее на «Фабрику» Энди Уорхола. Они были очарованы друг другом с первого взгляда. Эди стала проводить на «Фабрике» почти все время. Уорхол заявил, что откроет в Седжвик «бедную богатую девочку» и сделает ее королевой «Фабрики» Энди снимал Эди в своих бесконечных фильмах («Винил», «Кухня», «Девушки из Челси» и другие), они вместе блистали в обществе; в этот период Эди часто называла себя «миссис Уорхол». Они были вместе немногим больше года; некоронованные король и королева Манхэттена, с созвучными именами, одинаково подстриженными обесцвеченными волосами, в одинаковой серебристой одежде.
Союз прохимиченной богатой блондинки и феноменального чешского интеллигента стал квинтэссенцией новой культуры, символом поп-арта. Если сейчас компании рвут контракты с моделью, когда ее застают с белым порошком и свернутой в трубочку купюрой, то наркотическая зависимость Седжвик скорее прибавляла ее образу модной «богемности».
Легендарная Диана Вриланд, тогда редактор американского Harper"s Bazaar, носила Эди на руках; она говорила, что «у наркоманов чудесная кожа». Эди стала иконой стиля - короткие платья, черные колготки, длинные серьги, подведенные глаза и короткие белые волосы копировали тысячи девушек, желавших стать ближе к искусству.
Как раз в то время в жизни «Фабрики» появляется группа The Velvet Underground, и Лу Рид по просьбе Уорхола пишет песню об Эди - Femme Fatale; ее поет Нико. Но Эди интересует несколько другая музыка: в начале 1966-го она познакомилась с Бобом Диланом - и влюбилась в него. По общему мнению, песни Just Like AWoman и Leopard-Skin Pill-Box Hat были написаны для нее. Дилан обещает сделать из нее большую певицу и актрису, если она перестанет быть «придатком» Уорхола. Эди объявила Уорхолу, что она уходит с «Фабрики»; это событие было отмечено громкой публичной ссорой в ресторане. Кстати, очевидцы высказывали предположение, что Уорхол и его «Фабрика» во многом существовали на деньги славного семейства Седжвик. Так или иначе, но в 1966-м Эди Седжвик оставила Энди Уорхола - и это стало не концом «Фабрики», а началом конца самой Эди.
К концу того года она плотно сидела на кокаине и героине. Наследство было практически растрачено, и она начала таскать из дому и продавать фамильный антиквариат. В октябре 1966-го Эди заснула в квартире с зажженными свечами - квартира сгорела, она сама попала в больницу с ожогами спины, рук и ног. Возвращаться ей было некуда, и из больницы она поехала в отель «Челси» к другу Дилана и своему любовнику Бобу Ньюуирту, от которого зависела, как от наркотиков. Когда Ньюуирт ее бросил, Эди спала с кем попало за героин, приходила на «Фабрику» к Уорхолу просить денег, попадала в тюрьму, все больше времени проводила в лечебницах.
К 1968-му почти не могла говорить; увидев брата, приняла его за своего любовника. В июле 1971-го Эди вышла замуж за товарища по реабилитационной клинике Майкла Поста; через пару месяцев она появилась на фэшн-показе во всем блеске, покрутилась перед камерами; придя домой приняла из рук мужа положенную порцию снотворного легла спать. Утром коронер зафиксировал смерть от передозировки.
Сейчас, гладя на фотографии этой очень худой, одетой во все черное девушки (Эди всю жизнь страдала анорексией), уже трудно поверить, что именно она была «party goddess», главной музой свингующих шестидесятых. Ведь главный талант Эди оказался эфемерного свойства: «она была светом, вдыхала в окружающих ее людей жизнь», как говорил кто-то из ее «фабричных» друзей. Джордж Хикенлупер, режиссер фильма «Девушка с «Фабрики», где Эди играет Сиенна Миллер, говорит, что для него история Эдди - это типичная «американская трагедия»: «У американцев вырос такой культ знаменитостей, потому что они не находят дома достаточно любви и ищут ее во внешнем мире».
И несмотря на то, что ее судьбу не назовешь счастливой, Эди Седжвик и сегодня - героиня и объект для подражания, ведь тысячи девушек любят веселье, наркотики и людей искусства, но мало кому удается своей любовью повлиять на мир, как это сделала Эди Седжвик, девушка с «Фабрики».
Edie, the tragic heiress
Stephen Koch: "When Edie Sedgwck started going into the outter darkness, Andy Warhol didn"t try and bring her back. Or if he did, it was a pretty ineffective gesture. So that is a factor that one must weigh along the greatness, and the brilliance and the talent and all the rest. His responsibkility to these peple who came into his world. Edie Sedgwick, because she came from a socially prominent family, ended up not dyiing in the streets, exactly, but dying terribly at the age of twenty-eight. Twenty-eight!!! That"s the beginning of life for most people. She looked like this bedraggled wretched has-been at the age of twenty-eight. It was horrifying. It was sickening. It was sickening at what happened to a large number of of people who were wrapped up in that dream." 
Edie bears her cross
She was just 28 years old. She was so young and it was all so long ago, and yet the vivid images of Edie and her times linger on. Something about her childlike quality and her tormented, tragic life caught the imagination not just of her own generation but of many who weren"t even born when she died.